Содержание блока:

• Международные стандарты конфиденциальности общения
• Нарушение конфиденциальности в местах изоляции человека
• Посягательства на адвокатскую тайну

Конфиденциальность отношений адвоката с клиентом – это общепризнанный принцип международного права. Она должна обеспечиваться как путем закрепления в национальных правовых системах понятия «адвокатская тайна» и установления специальных гарантий, направленных на сохранение такой тайны (запрет допрашивать адвокатов и истребовать у них сведения, связанные с оказанием юридической помощи, особый порядок обыска адвокатов и адвокатских образований), так и обязанностью государства создавать для граждан условия, позволяющие конфиденциально пользоваться помощью адвоката. Однако в Беларуси этот принцип не обеспечен в должной мере ни на законодательном уровне, ни на практике.

В Законе об адвокатуре закреплены право адвоката беспрепятственно и конфиденциально общаться наедине со своим клиентом [137] и требование обеспечивать всем лицам, лишенным свободы, полную конфиденциальность встреч и консультаций с адвокатами [138].

В то же время норм, обязывающих государство обеспечивать конфиденциальность сношений между адвокатами и всеми клиентами, в законодательстве не содержится, а норма, запрещающая препятствовать конфиденциальному общению [139], сформулирована таким образом, что касается только общения с подзащитным.

При этом в законодательстве отдельно не оговаривается, что требования конфиденциальности должны распространяться также и на переписку между адвокатом и клиентом. Несмотря на то, что данные положения следуют из общей нормы о праве адвоката на конфиденциальное общение, отсутствие их прямого указания в специальном законодательстве на практике нередко приводит к ущемлению прав адвокатов и клиентов. Помимо этого, имеются многочисленные примеры произвольного нарушения данного права даже в той части, которая в законодательстве урегулирована однозначно и недвусмысленно.

Конфиденциальность, как условие общения адвокатов с подзащитными, установлена как уголовно-процессуальным законодательством [140], так и законодательством, регулирующим условия содержания под стражей в ожидании суда [141]. Однако обеспечивается конфиденциальность не повсеместно.

В следственных органах и отделениях милиции, куда первоначально доставляют задержанного и где зачастую происходит его первая беседа с адвокатом, возможность конфиденциального общения не обеспечивается. Специально оборудованные помещения для общения адвоката с клиентом в зданиях этих органов отсутствуют. Возможность беседовать наедине предоставляется лишь в кабинете следователя при открытой двери, возле которой находится сам следователь. В ряде случаев работники конвоя, доставившие задержанного, отказываются покидать его на время беседы с адвокатом.

Общение адвокатов и клиентов, заключенных под стражу, в следственных изоляторах происходит наедине в специально предназначенных для этого кабинетах. Тем не менее созданные в некоторых таких кабинетах условия не позволяют говорить о соблюдении стандарта конфиденциальности.

Со второй половины 2020 года в следственных изоляторах системы МВД (в Минске, Жодино, Гомеле) начали оборудовать специальные кабинеты для общения адвокатов с клиентами. В кабинетах устанавливается сплошная перегородка из прозрачного пластика, разделяющая адвоката и клиента. Это резко снижает слышимость и вынуждает при общении повышать голос, что делает слышными разговоры адвоката и клиента в том числе за пределами кабинета (в СИЗО № 3 в Гомеле, помимо этого, и адвокат, и клиент должны сидеть на расстоянии двух метров от перегородки, что еще больше усложняет общение). Кроме того, через перегородку невозможно передавать какие-либо документы; и если в СИЗО № 1 в Минске документ можно приложить к перегородке с тем, чтобы клиент мог его прочесть, то в Гомеле даже такая возможность отсутствует – адвокат может лишь зачитать документ вслух.

Описанные кабинеты оборудованы специально для конкретных заключенных. Так, в 2020–2022 годах для общения адвокатов с обвиняемыми по наиболее резонансным делам (например, с Сергеем Тихановским, Максимом Знаком, Марией Колесниковой, Виктором и Эдуардом Бабарико, Марфой Рабковой, Николаем Дедком, Игорем Лосиком и другими) предоставлялись исключительно такие кабинеты – при наличии других незанятых [142].

Имели место случаи, когда общение адвокатов с клиентами длительное время систематически происходило не в кабинетах наедине, а в условиях, которые явно не соответствуют установленному стандарту.

Весной 2020 года с началом пандемии COVID-19 в СИЗО № 1 в Минске для бесед адвокатов с клиентами предоставлялись не специальные кабинеты, а помещение для краткосрочных свиданий. Оно представляет собой комнату, разделенную вдоль стеклянной перегородкой, с одной стороны которой находятся клиенты, а с другой – адвокаты. Одновременно возможно проведение пяти свиданий. Места, занимаемые клиентом и адвокатом, не отгорожены от соседних мест сплошной стеной. Таким образом, адвокаты, находящиеся по одну сторону стекла, могут слышать произносимое друг другом, равно как и клиенты по другую сторону. При этом разговор адвоката с клиентом происходит посредством телефонной трубки, то есть эта беседа может контролироваться сотрудниками СИЗО. Сотрудник СИЗО также присутствует и в самом помещении, где происходит свидание. Такие условия общения существовали в СИЗО до июля 2020 года.

Содержание понятия «конфиденциальность» в законодательстве не раскрывается, но нормы правил внутреннего распорядка следственных изоляторов, предусматривающие условия общения [143], отражают международные стандарты. В то же время эти условия не обеспечиваются: имеются факты, указывающие на то, что администрация СИЗО не только наблюдает визуально, но и контролирует содержание бесед адвокатов и клиентов.

По данному факту адвокатом была подана жалоба в Генеральную прокуратуру [145], которая передала жалобу для проведения проверки в систему Министерства внутренних дел. БРКА также обратилась с этим вопросом в Министерство юстиции. Результаты проверки по данному факту предоставлены не были.

Обмен документами между адвокатом и клиентом, находящимся в СИЗО, напрямую (из рук в руки во время свиданий) не допускается, поскольку расценивается администрацией СИЗО как нарушение нормы, запрещающей передавать заключенному какие-либо предметы. Утвержденная Минюстом инструкция о поведении адвоката в местах содержания под стражей и исправительных учреждениях прямо запрещает адвокату передавать подзащитному документы и записи, предназначенные третьим лицам или полученные от них, документы, содержащие сведения, «препятствующие установлению истины по уголовному делу или способствующие совершению преступлений и иных правонарушений», а также выносить из помещения, в котором состоялось свидание (встреча, общение), записи, произведенные лицом, содержащимся под стражей, осужденным в ходе свидания (встречи, общения) [146]. В связи с этим передача документов производится через администрацию следственного изолятора в общем порядке, установленном для переписки осужденного, что предполагает ее цензуру [147], а также допускает передачу документов в орган, ведущий уголовный процесс [148].

В сентябре 2020 года адвокат Дмитрий Лаевский дважды через администрацию следственного изолятора КГБ передал своему клиенту Виктору Бабарико проекты жалоб, направленных на опровержение недостоверной информации, распространенной о В.Бабарико в СМИ. Клиент должен был подписать жалобы и направить их в суд. Однако начальник следственного изолятора передал эти документы не В.Бабарико, а следователю, который вернул их адвокату, указав, что тот якобы не имеет полномочий оказывать клиенту такую правовую помощь. Кроме этого, следователь обратился в Министерство юстиции с просьбой «разъяснить адвокату законодательство». Министерство в результате проведения проверки уклонилось от признания действий следователя неправомерными, хотя не усмотрело нарушений со стороны адвоката и не поставило под сомнение его право оказывать соответствующую юридическую помощь. По жалобам адвоката на действия следователя прокуратура не предприняла никаких мер.

Для лиц, в отношении которых ведется административный процесс, установлены те же гарантии конфиденциального общения с адвокатами [149], что и для подозреваемых и обвиняемых в уголовном процессе. В то же время, как отмечалось выше, начиная с весны 2020 года адвокаты в подавляющем большинстве случаев не имеют доступа к административно задержанным клиентам ни в органах внутренних дел, ни в изоляторах временного содержания, что полностью лишает их возможности общаться в каких бы то ни было условиях. В судах, куда задержанные не доставляются и где их участие обеспечивается посредством видеоконференцсвязи, адвокатам, если заявлено ходатайство об общении, предоставляется возможность поговорить с клиентом – также посредством Интернета. Такое общение ограничено по времени (в среднем суд предоставляет около 10 минут), а конфиденциальность не обеспечивается: в помещении изолятора, из которого выходит на связь клиент, присутствует сотрудник изолятора, а в зале суда, где находится адвокат, присутствует секретарь судебного заседания, который отказывается покидать зал на время беседы.

Уголовно-исполнительное законодательство, признавая право осужденного на свидания с адвокатом [150], не устанавливает условий этих свиданий, в том числе и их конфиденциальный характер. Несмотря на то, что в данном случае применима общая норма Закона об адвокатуре, обязывающая обеспечивать конфиденциальность встреч и консультаций [151], администрации исправительных учреждений предпочитают ссылаться на правила внутреннего распорядка, в которых, в отличие от аналогичных правил следственных изоляторов, не закреплено условие, согласно которому администрация может визуально контролировать беседу, но не вправе ее слышать.

В связи с этим кабинеты, специально предназначенные для бесед адвокатов с клиентами, в исправительных колониях, как правило, не оборудованы. Встречи адвокатов с клиентами проходят в помещениях для краткосрочных свиданий, в которых одновременно могут общаться другие осужденные с родственниками или адвокатами. При этом во многих таких помещениях места для общения не изолированы друг от друга, что позволяет слышать содержание разговора другим лицам; само общение с клиентом происходит через телефонную трубку, что позволяет сотруднику колонии контролировать содержание беседы. В редких случаях, когда свидание с клиентом предоставляется в каком-либо отдельном административном кабинете, в этом же кабинете присутствует сотрудник колонии, который отказывается покидать помещение по мотивам служебных инструкций и требований безопасности.

Таким образом, нарушение конституционных гарантий и международных обязательств по обеспечению права на защиту в Беларуси становится «нормой», что игнорируется правоохранительными органами, потворствуется судами, а адвокаты в своих усилиях противостоять этой неправомерной практике не находят поддержки у коллегий адвокатов.

Содержание понятия «адвокатская тайна» определено в Законе об адвокатуре и включает широкий перечень сведений, полученных от клиента, и суть данных ему консультаций [152]. Ранее, до 2012 года, режим адвокатской тайны распространялся и на сам факт обращения клиента к адвокату [153]. Однако после вступления в силу Закона «Об адвокатуре и адвокатской деятельности в Республике Беларусь» от 30 декабря 2011 года и Правил профессиональной этики адвоката, утвержденных постановлением Министерства юстиции Республики Беларусь от 6 февраля 2012 года № 39, факт обращения к адвокату был исключен из перечня сведений, охраняемых адвокатской тайной, и, несмотря на дискуссию в адвокатском сообществе о необходимости возврата его в перечень таких сведений, соответствующие изменения в законодательство так и не были внесены.

Гарантией сохранения адвокатской тайны выступает запрет допрашивать адвоката об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с оказанием юридической помощи [154]. Вместе с тем имеются случаи, когда следственные органы вызывают адвокатов в качестве свидетелей для допроса об обстоятельствах уголовного дела. Часто цель таких действий – искусственное создание оснований для отстранения адвоката от защиты (адвокат, давший показания в качестве свидетеля, не вправе участвовать в производстве по делу [155]; при этом для признания адвоката допрошенным достаточно одного лишь факта составления протокола – даже если в нем зафиксирован только отказ от дачи показаний со ссылкой на адвокатскую тайну).

Несмотря на установление специальных гарантий, запрещающих истребование у адвоката любых сведений, составляющих адвокатскую тайну, и использование их в качестве доказательств [156], государственные органы на практике имеют доступ к материалам адвокатов, содержащим адвокатскую тайну.

Особый порядок обыска адвокатов и адвокатских образований, который бы обеспечивал сохранение адвокатской тайны, не предусмотрен. В 2018 году Конституционный Суд принял решение [157], которым в целях «установления дополнительных гарантий обеспечения адвокатской тайны» признал «необходимым внести в Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь изменения, определяющие особенности производства осмотра, обыска и выемки в отношении адвоката» и поручил Совету Министров подготовить проект таких изменений и внести его в Палату представителей. Однако после публичной критики данного решения со стороны А.Лукашенко [158] Конституционный Суд его принципиально изменил [159], предложив Совету Министров «провести комплексное исследование вопроса о совершенствовании законодательного регулирования общественных отношений в сфере обеспечения и защиты охраняемой законом тайны в уголовном процессе и в случае необходимости по согласованию с заинтересованными государственными органами подготовить проект закона об изменении Уголовно-процессуального кодекса». Никаких изменений в УПК внесено не было.

Известны неоднократные случаи личного обыска адвокатов, обыска и выемки в адвокатских образованиях, где они осуществляли деятельность. При этих мероприятиях представители государственных органов имели доступ к материалам не только конкретного адвоката, но и других, работающих в том же адвокатском образовании.

24 сентября 2020 года адвокат Людмила Казак была задержана, доставлена в Центральное РУВД Минска и там подвергнута личному обыску (см. разделы 2.2, 2.6). Несмотря на возражения адвоката, в ходе обыска у нее были изъяты технические средства и документы, которые содержали адвокатскую тайну.

В различных государственных органах адвокатам выдвигаются требования, выполнение которых угрожает сохранению адвокатской тайны. В судах, следственных органах, следственных изоляторах может проводиться досмотр адвокатов и их вещей (прокуроры и следователи такому досмотру не подвергаются), выдвигается требование сдать телефоны и любую звукозаписывающую технику в специальные ячейки.

Адвокат Елизавета Матвеева явилась во Фрунзенский районный отдел Следственного комитета в Минске вместе с клиентом для проведения допроса. Следователь, выйдя в холл здания и увидев, что у Е. Матвеевой при себе имеется мобильный телефон, потребовала сдать его в ячейку на входе. После того, как Е. Матвеева отказалась это сделать, следователь ушла в свой кабинет, а спустя полчаса по телефону сообщила, что не будет проводить допрос. При этом, как выяснила Е. Матвеева за это время, ячеек для хранения вещей в здании не имелось.

Впоследствии в совет Минской городской коллегии адвокатов в отношении Е. Матвеевой поступило представление следователя, в котором утверждалось, что адвокат сорвала следственное действие, отказавшись сдавать телефон. По данному представлению дисциплинарное производство возбуждено не было во многом в связи с тем, что на тот момент Е. Матвеева сама уже обжаловала действия следователя как незаконные.

Министерство юстиции, как лицензирующий орган, имеет практически беспрепятственный доступ к документам адвокатов. Министерство наделено полномочиями по истребованию у адвоката или из адвокатского образования сведений и документов [160], а также проводит плановые и внеплановые проверки коллегий адвокатов (см. раздел 2.1), в ходе которых изучаются договоры об оказании юридической помощи отдельных адвокатов, их финансовые отчеты, адвокатские досье, содержащие в том числе материалы дел и сведения о клиенте.